Определяющим в экзистенциализме является «Я» неповторимое единичное-случайное, никак необусловленное – возникшее качественным скачком. «Я» поэтому есть само абсолютное начало, которому ничто не предшествует, кроме его собственного несуществования-ничего. Это самое общее определение «Я» есть существование, противостоящее несуществованию. Такое определение «Я» тождественно однозначному определению начала, абсолютному качеству мироздания и, определяющей его, абсолютной философии.

Экзистенция – это существование «Я». «(существование, лат. exsistentia, от глагола ex-sisto, ex-sistere — выступать, выходить, обнаруживать себя, существовать, возникать, показываться, становиться, делаться)».

Существование качественно и есть жизнь, а несуществование количественно и есть смерть. Количество проявляется в существовании вследствие его единичного-случайного качественного возникновения. Существование – идеальность, а несуществование – реальность. Все эти определения так или иначе вытекают из определения философии экзистенциализма. Абсолютность качества «Я» также есть следствие его неповторимости-уникальности, полагающей отсутствие в «Я» количества.

«Само существование мира – величайшее чудо». Действительно, возникновение мира - это чудо принципиально необъяснимое, единичное-случайное, неповторимое.

«Но самое первое и всеобщее (принцип) недоказуемо: «Принцип есть непосредственное положение доказательства. Непосредственным является то, первичнее которого не существует». (Аристотель). Таков принцип безусловного начала.

«Качество появилось … не из предыдущего, а непосредственно из себя. … Поэтому с   качественной стороны абсолютно прерывается чисто количественное постепенное движение вперед … переход есть скачок». (Гегель). Прерыв количества (отсутствие основания) делает возникшее качество абсолютным.

«начало» - довольно хитрое понятие: будучи началом логики, оно должно выходить за ее пределы, т.е. быть чем-то нелогичным. Будучи же началом данной логики, должно включаться в нее». (Длугач). Качество не логично-разумно, а нелогично-эмоционально.

Все выводы относительно существования мира относятся также к возникновению и существованию «Я» человека.

«ЭКЗИСТЕНЦИЯ — одно из основных понятий экзистенциализма, означающее способ бытия человека, центральное ядро *Я*». Очевидно, экзистенция, как «центральное ядро *Я*», существовала в человеческом «Я» всегда, но раннее просто не проявлялась самостоятельно.

Что же такое произошло в мире? Возникла пограничная ситуация! Ясперс вводит понятие пограничных ситуаций: "Они представляют собой стену, на которую мы наталкиваемся, о которую разбиваемся. Нам нужно не изменять их, а лишь добиваться их ясности, ибо мы не в силах объяснить их, вывести из чего-то другого. Они существуют наряду с самим нашим бытием" (II 203)[31]. …Граница здесь представляет собой не то, что каким-либо образом располагалось бы снаружи и ограничивало бы человека извне, но то, что определяет его в самой глубине его существа. …  В пограничных ситуациях человек поставлен перед лицом глубокой тревожности своего бытия. Так, Ясперс говорит: "Общее у них состоит в том, что... здесь не имеется ничего твердого, никакого несомненного абсолюта, никакой опоры, которая устояла бы перед тем или иным опытом или мыслью. Все течет, все находится в беспокойном движении постановки-под-вопрос (das in Frage-gestellt-werden), все относительно, конечно, расщеплено на противоположности" (Ps. 229).  Стало быть, в этом смысле пограничные ситуации - это такие ситуации, в которых человек подведен к границе своего существования. Они повсюду переживаются в опыте, в результате чего действительность не складывается в единое гармоничное и осмысленное целое, но в ней проступают противоречия, которые не могут разрешиться посредством мышления или же выглядят как принципиально неустранимые. Они характеризуют свойство, которое Кьеркегор выделил при помощи понятия парадокса. Они словно "жало во плоти" (75), посредством которого перед человеческим взором убедительно выставлено несовершенство его личного бытия. … Лишь на примере смерти, этой радикальнейшей для человеческого существования пограничной ситуации, в данный момент могут быть проанализированы те черты, которые здесь были оговорены лишь в самом общем виде. Ибо дело состоит прежде всего в том, чтобы выявить непосредственное значение пограничной ситуации для опыта экзистенциального существования. …Именно в силу того, что они не могут быть разумно объяснены, но, наоборот, в их упрямой фактичности неподвластны никакому разуму, они убедительным образом делают очевидной глубокую тревожность и незащищенность человеческого бытия. … "Мы становимся сами собой тогда, когда с открытым взором вступаем в пограничную ситуацию" (II 204). Так, принципиально обобщая, Ясперс может ясно подать следующий емкий смысл: "Познание пограничных ситуаций и экзистенциальное существование - одно и то же" (II 204). …ЗНАЧЕНИЕ СТРАХА ДЛЯ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ».  (ПОГРАНИЧНЫЕ СИТУАЦИИ - Философия экзистенциализма. wwwe-reading.club/.../Bolnov_-_Filosofiya_ekzistencializma.html).

Пограничная ситуация – граница сознания проявилась в человеческом подсознании, что повлекло возникновение психоанализа и его определение З. Фрейдом.
(Психоанализ — Википедия https://ru.wikipedia.org/wiki/Психоана́лиз (нем. Psychoanalyse) — психологическая теория,  разработанная в конце XIX в.).

Действительное крайнее подсознательное состояние человеческого существования, представленное Эросом-жизнью и Танатосом-смертью у Фрейда, явилось той глобальной пограничной ситуацией для западного человека, за которой следует утрата себя, исчезновение  экзистенциального «Я» в бессознательном «Оно».

Вечность существования в Новом времени разделила движение вперед, противостоящее реальной необходимости несуществования, и движение назад, соответствующее необходимости несуществования. Первое движение качественное, второе количественное. В отличие от качественного теоретического познания, определявшего будущий человеческий социум, начиная от утопии Т.Мора и заканчивая коммунизмом К.Маркса, практическое материальное основание Нового времени осваивало не только науку, но и чувство-любовь, двигаясь от средневековой всеобщей любви божественной и человеческой, через разумное освоение родовой любви в Ренессансе, половой любви в эпохах барокко и рококо, к эгоизму 20-го века. Освоение эгоизма представлено, начиная от эгоизма самоудовлетворения Гегеля и далее, через эгоизм самосохранения Шопенгауэра, завершаясь агрессивным эгоизмом Ницше.

Здесь необходимо подчеркнуть, что теоретическое движение к коммунизму можно представить как противопоставление идеальности существования реальности несуществования и как завершение качественного иудаизма, заданного особенностью ессеев, и всеобщностью христианства.
Движение практического основания в Новом времени определялось количественным иудаизмом в единстве с протестантизмом и капитализмом и было возвратом в несуществование через необходимое приспособление к реальности. (Две истины иудаизма – Форум. wap.communist.borda.ru/?1-14-0-00000093-000...)

Процесс определения западнохристианского основания в Новом времени характеризуется обратным развитием от христианского и человеческого чувства всеобщей любви до крайнего эгоизма. Так в переходе от средневекового утверждения чувства всеобщей любви к разуму Возрождения христианское чувство оказалось снятым в нижележащем животном чувстве родовой любви, Этому состоянию соответствует тематически библейское Святое семейство и Мадонны с младенцем. Но, очевидно, самые проницательные люди поняли этот переход как возврат от человека к животному состоянию (Эразм Роттердамский, Иероним Босх и др.). За Возрождением, с его разумным освоением животного чувства родовой любви, последовало освоение чувства половой любви. Это время было определено изысканными стилями барокко и рококо, которые определяли всю тогдашнюю человеческую жизнь, начиная с архитектуры и заканчивая одеждой и поведением. «Барокко было неслыханно чувственно, хотя часто дело ограничивалось безумно закатывающимися глазами прекрасно одетых святых. И так, в конце концов, платье получило тот же выразительный смысл, какой когда-то был возможен в изображении похотливого нагого тела». [Гаузенштейн 1923 48]. Эта эпоха гедонизма осваивала любовь в обратном порядке от ее высших духовных проявлений (Венера Боттичелли - Ромео и Джульетта) до низших (Буше, Фрагонар - Дон Жуан, Казанова).
И все-таки половая любовь лишь приблизилась к своему физиологическому основанию, но не достигла его. «Не будем обманываться остроумием, цинизмом и методической рутиной эротики рококо: в рококо есть иррациональнейшее благоговение перед невыразимым таинством любви». [Гаузенштейн 1923, 161].  Это произошло в 19 веке в переходе к капитализму и к эгоизму: здесь половая любовь превратилась в простую физиологическую потребность индивида – в секс.
Каждый эгоистический уровень имеет своих философов. Эгоизм самоудовлетворения представлен Гегелем, эгоизм самосохранения Шопенгауэром, а агрессивный эгоизм – Ницше. Эгоистический процесс завершается фрейдовским опусканием чувств в подсознание.

Нетрудно заметить, что в этом разумном освоении чувства-любви представлен обратный биологический процесс. Биологический прямой – восходящий процесс начат с агрессивного эгоизма низших животных (с его отрицательным чувством – ненавистью к другим и любовью к себе) и через половую любовь членистоногих и хордовых поднявшийся до родовой любви высших животных (млекопитающие, птицы) в бесконечном приближении к человеческому чувству всеобщей любви.

Если в прямом биологическом процессе Вечность существования высвобождала свою идеальность из материальной зависимости так, что в конце концов получила идеальное человеческое сознание, то в своем обратном процессе Нового времени Вечность, наоборот, вернула сознание к его полному закабалению материальностью в эгоизме и еще более в подсознании. Идеальное сознание оказалось снятым в материальности, и так была выполнена необходимость реальности несуществования.

Обратный процесс Нового времени завершается исчезновением чувств и вообще животности в подсознании возвратом к растительному существованию. Растительное состояние может быть представлено на его низшем - биологическом уровне, к которому устремлено подсознание «Оно» и на высшем - человеческом уровне неандертальцев-собирателей, давшем первый коммунистический социум, который на современном этапе  осуществлен практически в СССР.

Вечность существования повторила весь свой биологический процесс в его прямой направленности (растения-животные-человек) в первобытных пространственных искусствах, по сути, запрограммировав в нем все послепервобытное развитие человечества, начиная от идеального (коммунистического) социума неандертальцев-собирателей, определяемого эстетически, через этическое-животное освоение человеческого социума, в бесконечном приближении к человеческому разумному уровню.
Животное освоение социума начато с эгоизма кроманьонцев-охотников, продолжено отрицанием эгоизма «Я» в половой любви матриархата (Ты») и завершается родовой любовью патриархата («Мы») в приближении к любви всеобщей-человеческой. Приближение к всеобщей любви - это постоянный бесконечный-количественный возврат к социуму неандертальцев и определение его непосредственности на уровне всеобщности через освоение всего проявившегося реального количества.

Гегель отмечает, что «в женском существе содержится материальный элемент, а в мужском – субъективность» [8.539]. Еще определеннее по этому поводу высказывается Аристотель: «У человека что составляет причину в смысле материи? Не месячные ли выделения? А что – как источник движения? Не семя ли?» [9.145].

Половая любовь – второе животное чувство, которому соответствуют переход от охоты к оседлости, к матриархату, декоративному искусству и к восприятию пространства бытия на уровне особенности. При «переходе к следующим археологическим эпохам в связи с изменением эмоционального фона производства (развитие земледелия и скотоводства) преобладавшая до этого сюжетно-образная форма была обречена на деградацию и уступила первое место абстрактно-орнаментальному творчеству» [Ранние формы искусства. М., 1972. С.72].

Женское начало одухотворяется в матриархате, и это одухотворение представлено религией – анимизмом. Здесь ярко проявляется оформление идеального движения только через его проецирование в материальность и через оформление самой материальности. Так происходит и с одухотворением женщины. Движение-мужское взаимоопределяется с женской материальностью и даже отрицает себя в ней: «выявленная семантическая связь архаических понятий о душе именно с образом женщины глубоко созвучна предполагающимся материнской основе организации верхнепалеолитического общества и сохранению в нем значительных реликтов группового брака (зачастую неустановленность отца)» [Ранние формы искусства. М., 1972. С.63]. «Если иметь в виду сферу общественной жизни, то в этом случае основным выразителем примитивно-анимистических воззрений – в самом широком и глубоком смысле этого понятия – явился обобщенный женский образ» [Там же.С.65]. Тем не менее, абсолютное качество освоения пространства на уровне особенности-формы задано идеальным мужским началом-движением, отрицающем себя в форме «Ты», которая представлена  идеальной - платонической любовью.

Экзистенциализм фиксирует переход человеческого социума от кроманьонцев-охотников к матриархату на его современном уровне, не осознавая этого перехода и причину такого глобального социального изменения вообще. Тем не менее, сегодня характерной «чертой метафизики присутствия и ее ядра логоцентризма, считает Деррида, является примат мужского активного начала. Именно поэтому логоцентризм может быть осмыслен как фаллоцентризм. Женское начало подавлялось или просто игнорировалось» [История современной зарубежной философии 1997].

Переход от «Я» к «Ты» необходим для спасения «Я». Человек в капитализме несчастен потому, что представляется как «один» изолированный от всех других людей (и не только от людей, а от природы вообще) индивид, борющийся сам за себя и конечно, в конце концов, побеждаемый Танатосом. Фрейд не случайно заменил эгоизм, ближайший к подсознанию, более высоким животным чувством - половой любовью, в которой сохраняется надежда на выход из тупика, к которому приблизился западный человек. В половой любви сохраняется возможность человеческого контакта, дающая одинокому «Я» жизнь через свое отрицание в «Ты».

Кьеркегор понимает, что одному человеку не спастись. Необходимость второго чувства – половой любви являет себя у Кьеркегора через отчаяние. Эта чистая эмоциональность на самом деле уже содержит в себе потенциальную возможность оформления в коммуникации, поскольку «Я» дано как абсолютное самоотрицание – самоотречение. «Отчаяние приводит человека к выбору себя самого, своего «Я», хотя, отчаиваясь воистину, человек отчаивается … и в самом себе, в своем «Я»: но это «Я» конечная земная величина, тогда как выбираемое им «Я» - абсолют» (Серен Киркегор. Наслаждение и долг.Киев,1994.С.302). «Выбирая абсолют я выбираю отчаяние, я выбираю абсолют, потому что абсолют – это я сам; я сам полагаю начало абсолюту … Предмет выбора существует прежде, чем я приступаю к выбору … и в то же время этого предмета не существует, но он начинает существовать с момента выбора» (Там же.С.296). «Выбрав свое «Я», человек открывает,, что это «Я» вмещает в себе бесконечное многообразие … Для того, чтобы решиться выбрать себя самого, нужно обладать мужеством: выбор только по-видимому способствует наибольшему обособлению человеческой личности, на самом же деле благодаря выбору человек еще крепче срастается с корнем, на котором рядом с ним держится и все человечество» (Там же.С.299).

Кьеркегор, таким образом, приходит к выводу о социальности «Я» и его спасении отрицанием своего материального тела в идеальности социума. Принципиально тот же вывод делает и Сартр: «Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, мы имеем в виду, что каждый из нас выбирает себя, но тем самым мы также хотим сказать, что выбирая себя, мы выбираем всех людей» (Ж.П.Сартр. Экзистенциализм – это гуманизм //Сумерки богов. М.,1989.С.324).
Путь к спасению лежит в оформлении «Я» через вмещение (включение) в себя других «Я», которые оказываются его внутренней определенностью, тогда как само внешнее «Я» определено как форма, как оформленная экзистенция.

Уже то, что «Я» в 19-м и особенно в 20-м веках нашей эры выделилось как экзистенция и стало рассматриваться в философии экзистенциализма, свидетельствует о его некоей определенности по сравнению с прежним состоянием. Эта определенность экзистенции - «Я» в экзистенциализме и есть результат ее оформленности – выделенности из реальности в собственной идеальной определенности - форме бытия.

«Я» у Фрейда еще не оформлено. «Я» у Кьеркегора уже оформлено, хотя Кьеркегор (1813-1856) жил раньше Фрейда (1866-1939). Но это только значит, что Кьеркегор «обогнал свое время». Оформленность «Я» у Кьеркегора задана понятием коммуникации, в которой «Я» оказывается формой, вмещающей в себя другое «Я», через отрицание своего «Я» в определении «Ты». «Кьеркегор сознательно занимался самой глубокой философской проблемой, проблемой сообщения» (К.Ясперс. Смысл и назначение истории. М.,1991.С.387). «Я» Кьеркегора получило внешнюю определенность–форму, сняв в себе количество, представленное другим (другими) «Я». У Фрейда «Я», остается наедине с собой и бесконечно исчезает в подсознании, подчиняясь, казалось бы, неотвратимости  несуществования, представленной Танатосом.

Возникновение экзистенциализма своевременно, но до сих пор необъяснимо, хотя охватывает и фиксирует многие факты современной действительности в самых различных проявлениях человеческой деятельности. «Экзистенциальная философия … пришлась ко времени, но уже сегодня видна скорее ее неудача и подчинение сумятице, которая превращает все, что появляется в мире, в несвоевременный шум» (К.Ясперс. смысл и назначение истории.М.,1991.С.387).
Экзистенциальное мировосприятие проявляется в искусстве, науке и просто в личной жизни людей, и тогда экзистенциализм «либо бранят, называя индивидуализмом, либо используют в качестве оправдания личного бесстыдства»  (К.Ясперс. Там же).

«Экзистенция — чаше всего бессознательная установка личности. Когда человек погружен в мир повседневных забот и тревог, его подлинное *Я* остается невыявленным, утрачивает свою индивидуальность, самостоятельность, он поступает и думает так, как другие. Согласно экзистенциализму лишь страх, понимание бессмысленности существования освобождают человека от этого состояния и приводят его к подлинному бытию». В своем небольшом произведении «Дневник офисного муравья». И. Быстрова подняла серьезнейшую тему человеческого существования – отсутствие жизненного смысла. Речь идет о женском смысле существования, но мужской смысл, очевидно еще проблематичней потому, что не может ограничиваться семьей и детьми. «Я была здесь никем, — глотая слезы, повторяла она по дороге домой. — Никем. Ничем. Пустым местом». Вернее, нет. Она была деталью большого механизма по извлечению денег для шефа. И все. Деталь вышла из строя — ну и бог с ней! Найдем другую. А памяти у механизма нет. И каких-либо чувств тоже. И что самое противное, вдруг отчетливо поняла Яна, так будет везде, где бы она ни работала. И не важно, какого уровня должность она будет занимать, и не важно, какие люди будут ее окружать — все равно это механизмы, в которых ты — лишь составная часть». (Быстрова Ирина. «Сюрприз заказывали?» - Стр. 43).

«(существование, лат. exsistentia, от глагола ex-sisto, ex-sistere — выступать, выходить, обнаруживать себя, существовать, возникать, показываться, становиться, делаться)».

«Я» выступает не просто как отдельный эмпирический индивид и не как «мыслящий разум», т. е. нечто всеобщее (общечеловеческое), а именно как конкретная неповторимая личность. Экзистенция - это не сущность человека, ибо последняя означает, согласно теории экзистенциалистов (Сартр), нечто определенное, заранее данное, а, напротив, «открытая возможность». Одно из важнейших определений Э. - ее необъективируемость. Человек может объективировать свои способности, звания, умения практически - в виде внешних предметов; он может, далее, сделать объектом собственного рассмотрения свои психические акты, свое мышление и т. д., объективируя их теоретически. Единственное, что ускользает от его как практического, так и теоретического объективирования, а тем самым и от познания и что, т. обр., не подвластно ему, - его Э. Учение об Э. направлено как против рационалистического понимания человека, усматривающего сущность последнего в разуме, так и против марксистского понимания этой сущности как совокупности общественных отношений».

Вот почему робот никогда не станет человеком.

Мы видим, однако, что исходное единичное-случайное «Я» в процессе своего развития определяется-оформляется, включая в себя не только других людей, но и все проявления пространства как количество вообще. Если «Я» отрицает и уничтожает в себе все, что не оно, то «Ты» сохраняет в себе другие «Я» и реальное количество вообще, наполняясь и определяясь таким образом на уровне особенности от любви к одному до любви ко всем членам рода, а затем и ко всему человечеству. Можно утверждать, что единичность-случайность «Я» «от Бога» и есть проявление самой Вечности существования неповторимой единичной-случайной, принципиально необъяснимой.

«В современной философии категорией ‘Э.’ фиксируют и обозначают человеческое существование в его фундаментальной, глубинной онтологической специфичности, противопоставляя, во-первых, способ человеческого бытия в мире бытию вещи; во-вторых, способ философского постижения и понимания специфически человеческого самоосуществления в мире и специфически человеческих феноменов способу научного и объективирующего познания ‘человеческого’, основанному на аналитическом редукционизме. … Если в средние века префиксом ех- (из) в термине ‘Э.’ подчеркивалась производность бытия вещи, его обусловленность тем, из чего оно происходит, то в современной философии (в феноменологии, экзистенциализме и родственных им философских течениях) значение префикса ех- связывается с характеристикой бытия человека как живой процессуальности, динамической и открытой реальности, которая ‘должна ожидать себя и делать себя’, у которой ‘существование предшествует сущности’ (Сартр). … В этом контексте префикс ех- указывает на несамотождественность как онтологическую структуру субъективности, означающую, что человеческое бытие — а оно всегда, пока его не настигла смерть, является ‘незавершенным’. … Собственно специфичность человеческой практики и фиксируется поздним Сартром категорией ‘Э.’, которая есть не ‘устойчивая субстанция, покоящаяся в самой себе’, а ‘беспрерывная неустойчивость, отрыв всем телом от себя. Поскольку это стремление к объективации принимает различные формы у разных индивидов, т.к. оно нас проектирует в поле возможностей, из которых мы осуществляем одни и исключаем другие, мы называем его также выбором или свободой’»

«Э. стремится преодолеть психологизм и найти ядро непосредств. переживания, к-рое не может быть названо просто переживанием, т.е. чем-то субъективным. В качестве такого ядра Э. выдвигает переживание субъектом своего "бытия-в-мире". Бытие здесь дано непосредственно, в виде собств. бытия – существования, или экзистенции. Для описания ее структуры мн. представители Э. (Хайдеггер, Сартр, Мерло-Понти) прибегают к феноменологич. методу Гуссерля, выделяя в качестве структуры сознания его направленность на другое, интенциональность. В отличие от того, что в философии жизни называлось "жизнью", переживанием, к-рое как бы замкнуто в себе, экзистенция открыта, она направлена на другое, становящееся ее центром притяжения. Согласно атеистич. варианту Э., экзистенция есть бытие, направленное к ничто и сознающее свою конечность. Поэтому описание структуры экзистенции, предпринятое Хайдеггером, есть описание ряда модусов человеч. существования. Такие модусы экзистенции, как забота, страх, решимость, совесть и др., определяются через смерть, они суть различные способы соприкосновения с ничто, движения к нему, убегания от него и т.д.»

Переход человечества от освоения пространства на уровне непосредственности к его освоению на уровне особенности.
Хотя признаки такого перехода налицо, нельзя утверждать, что наше общество можно определить как матриархат, поскольку все эти признаки оказываются не более, чем тенденцией к такому переходу. Жестокость нашего общества в своем эгоистическом завершении, судя по непрерывным кровавым войнам и нарастающему террору, скорее сравнима с обществом кроманьонцев-охотников.

И все-таки в начале 20-го в.н.э. произошли качественные скачки в искусстве и в науке. Наиболее существенным - онтологическим признаком перехода является скачок от освоения пространства на уровне непосредственности к его освоению на уровне особенности, как это наглядно представлено переходом от реалистического изобразительного искусства к абстрактному искусству.
Самое главное в реалистическом искусстве – качественное содержание, тогда как форма вторична и лишь помогает проявиться содержанию в полную силу. Мы сравниваем современное состояние человечества с первобытным состоянием-переходом от кроманьонцев-охотников к матриархату. Содержательные реалистические образы имеют глубокий смысл, который раскрывается в изображении зверя у кроманьонцев-охотников.

Декоративное искусство совсем другое, в нем определяющее значение имеет качественная - идеальная форма, тогда как содержание оказывается ее внутренней количественной определенностью. Форма  определяется от своей исходной единичности-случайности до всеобщности-необходимости через освоение всего проявившегося в ней реального пространственного количества. Так в ритуальной форме женщины-птицы заключены, казалось бы, разные реальные прототипы женщины и птицы. Получается «созданный сознанием сложный семантический сплав на основе простейшего приема изобразительного совмещения составных элементов».  «Следовательно, мезинские «птички» материализовано передают сложный и причудливо слитный образ «птицы-женщины» (несколько менее выражено такое же сочетание в фигурках из Петерсфельса и Пекарны)» [Ранние формы искусства.60]. 

Вечность в первобытных пространственных искусствах представляет освоение первого животного чувства – эгоизма кроманьонцами-охотниками как непосредственное освоение пространства вместе с первой религией -  тотемизмом. Реалистическое изобразительное искусство определяется от минимального непосредственного обобщения реальных прототипов, начиная с трехмерности скульптуры, (натуральный макет), через особенное-двумерное освоение пространства в настенных фресках и завершается максимальным обобщением образа в одномерности-точечности графики, претендующей на всеобщую освоенность пространства. Реалистическое искусство оказывается основным, устремленным к полному освоению пространства, включая его особенность и всеобщность. Таким же оказывается и первое животное чувство – эгоизм. Аналогичную претензию имеет и первая религия – тотемизм, в которой представлена суть непосредственности – единство идеальности с материальностью. Все это соответствует нашему времени: и эгоизм, и вещизм и даже реалистическое изобразительное искусство, которое до сих пор успешно спорит с абстрактным искусством, принимая компромиссные формы (сюрреализм, например).

В начале 20-го в.н.э. как искусство, так и наука делают качественный скачок к освоению пространства на уровне особенности – формы. Так Эйнштейн вышел за границы Вселенной, представив ее форму качественно-абсолютно как неподвижную и завершенную в виде сферы, а Фридман задал начало этой формы – сингулярность и представил ее в движении. Если единица математики представляет абсолютное качество непосредственного бытия, то фридмановская абсолютная форма есть абсолютное качество особенного-неорганического бытия. Фридмановская сингулярность - это идеальная завершенная форма, во внешней определенности которой полностью снято внутреннее реальное математическое количество. Поэтому фридмановская сингулярность является завершенным абсолютным качеством, неорганического бытия предшествующим его диалектическому физическому процессу.

Казалось бы, физика, обретя такое абсолютное качественное начало, должна ухватиться за него и двинуться вперед семимильными шагами. … Но нет! Камнем преткновения для физиков оказывается непризнание онтологической реальности математики. Отсюда исходное наполнение формы – фридмановской сингулярности не прошлой математической реальностью, а будущей физической реальностью частиц микромира  (Гипотеза Горячей Вселенной Г.Гамова). Отсюда и продолжающееся количественное-непосредственное, а не качественное-особенное  представление о физическом процессе в целом.

Отход от качественного представления о женской эмансипации к количественному ее определению проявляется в детализации проблемы.

Качественные переходы в науке и искусстве, как и эмансипация, перешли в количественное освоение своих возникших абсолютных качеств.

Процесс освоения пространства эгоизмом на уровне непосредственности можно считать завершенным, во всяком случае, качественно потому, что количественное завершение принципиально бесконечно. Здесь важно подчеркнуть необходимость возврата современного социума «кроманьонцев-охотников» к своему абсолютному качеству, заданному социумом неандертальцев, что и произошло практически возникновением коммунизма в СССР. (Первобытный социум – Форум wap.communist.borda.ru/?1-19-40-00000082-000). Возврат произошел в третьей части православного диалектического процесса согласно закону отрицания отрицания, и этот возврат обладает абсолютным качеством начала третьей части. Такое абсолютное качество имеет коммунизм в СССР. Очевидно, можно утверждать, что возврат к идеальному социуму неандертальцев вследствие завершения непосредственного уровня освоения пространства (соответствие реалистическому искусству) произойдет в коммунизме также на уровне особенного (соответствие декоративному искусству) и на уровне всеобщего (соответствие искусству красивого) освоения пространства.

Завершение качественным возвратом в коммунизм неандертальцев диалектического эгоистического процесса от эгоизма самосохранения к третьей его части – эгоизму самоудовлетворения также, очевидно произошло у кроманьонцев-охотников, повторив структуру этого процесса на животном уровне. Скачок от эгоизма самосохранения моллюсков-гермафродитов к половой любви членистоногих и хордовых также дал качественный результат, подобный растительному: «на сушу тихо выбралась любовь…» (В.Высоцкий).

Современная женская направленность развития человечества проявляется в уменьшении различия между мужчиной и женщиной и общей тенденцией к потребительству. Противостояние библейским божественным предупреждениям, данным  в Ветхом завете (Содом и Гоморра), есть противопоставление количественного иудаизма богу Иегове и следовательно, его отрицание, ведущее к утверждению ничего-несуществования. Почему же иудаизм противостоит своему богу Иегове? Потому что предан противоположности Бога - Дьяволу. И мы действительно постоянно убеждаемся в том, что количественный иудаизм подчинен реальности несуществования, приспосабливаясь к ее тотальной необходимости. Отсюда служение «праху» и «лжи разума», делающее иудаизм изворотливым и жестоким подобно тому же хитрому змею-искусителю. Если раньше говорили о геноциде евреев, то теперь, когда количественный иудаизм обрел неслыханную мощь, всячески поддерживаемую Западом, самое время говорить о геноциде иудаизмом гоев (неевреев), т.е. всего человечества. (Две истины иудаизма – Форум. wap.communist.borda.ru/?1-14-0-00000093-000...)

Чтобы представить сегодняшнее разрушительное мировоззренческое состояние западного общества, достаточно вспомнить отношение государства Израиль к гомосексуализму как прямой вызов своему Богу. Мы видим, что в современном состоянии капитализма количественный иудаизм все более являет свою подчиненность Ариману-Дьяволу, переходит к открытой конфронтации со своим Богом Иеговой, отказываясь от «восстановления Храма»: «бросающаяся в глаза  «сексопатология демократии», позволяющая говорить иногда даже об «обществах-гермафродитах». «Это происходит там, где размываются различия в социальных ролях между мужчиной и женщиной, где процессы феминизации мужчин прямо пропорциональны процессам маскулинизации женщин, где начинает господствовать единый, усредненный тип гермафродитического мышления. Это происходит там и в то время, когда общество дряхлеет, когда основная функция мужчины – творческое созидание – постепенно вытесняется наиболее специфичной формой выражения женского начала – потреблением» [Султанов 1993]. Западноевропейский капитализм со свойственной ему технологической экспансией - агрессией против природы, с постоянным стремлением к материальному потреблению – типичный образец такого гермафродитического вырождения»
И здесь количественный иудаизм, вопреки божественному осуждению гомосексуализма оказывается впереди: «Какое государство можно считать самым "голубым" на планете? Без сомнения — Израиль». Так проявляется ближневосточное основание иудаизма, представляемое чудовищной деятельностью божеств Ваала и Астарты. Как показывает Ветхий завет, это основание настолько срослось с количественным иудаизмом, что сделалось неотделимым от него.

Количественный иудаизм вместе с капитализмом возвращает человека из его высшего - христианского состояния богочеловека к человеку-животному, направляя процесс мироздания вспять. Западная мировоззренческая необходимость саморазрушения убедительно представлена философией постмодернизма. Что же происходит сегодня в мире? Мы видим тотальную озабоченность общества половыми проблемами, переход от реалистического содержательного искусства к формальному декоративному искусству. В это же время пробуждается самосознание женщин. Женщины ведут борьбу, утверждая свою значимость в общественной жизни.

Итак, можно сделать вывод о том, что первая часть послепервобытной истории человечества, определяемая эгоизмом и освоением пространства на уровне непосредственности качественно завершена, как это представлено наукой, искусством, женской эмансипацией и коммунизмом в СССР. Можно утверждать, что и религия во всех  своих проявлениях оказалась качественно снятой в точном познании - научном коммунизме. Пример тому, всеобщее восприятие коммунизма народами и государствами, как это представлено Китаем, далеким, казалось бы, от христианства.
Правда, дальнейшее количественное освоение реальности, проявившейся в новом качестве, определенном освоением пространства на уровне особенности, кажется, уводит человечество от исходной качественной определенности, опуская ее до самого нижнего реального предела, как это представлено фрейдовским исчезновением «Я» в «Оно» и дикими половыми извращениями, уводящими половую любовь в чистую физиологическую материальность. Очевидно, новое качество пространственной особенности начинает освоение проявившегося реального количества с самого его материального основания, в котором второе животное чувство, заданное генетическим разделением полов, только возникло.

Фрейдовская глубина падения человеческого сознания в «Оно» предшествует возникновению коммунизма в СССР. Можно, поэтому сделать вывод о том, что человеческий, эгоизм доходит до своего предельного состояния – исчезновения, но качественный скачок к коммунизму возрождает сознание в идеальной завершенности человеческого социума. В.Россман подтверждает это, ассоциируя революционный качественный скачок России с платоновским идеализмом. «Вопреки генеалогической схеме, намеченной Энгельсом, русские большевики были наследниками «линии Платона», а не «линии Демокрита»…  В ходе революции они сражались на стороне духа и идеи против всего материального: социальных классов, богатства, доминации экономических интересов, чувственности, материальных привязанностей».

В абсолютном качестве возникшего коммунизма сняты все животные чувства, потому что в нем отрицается материальная зависимость человека принципиальным отказом от частной собственности и утверждением идеальности сознания в человеческом послечувстве всеобщей любви. Сознание в коммунистической непосредственности снимает в себе материальность, сохраняя единство с ней в соответствии с марксистским материалистическим мировоззрением.

На некоторой удаленности от возникникшего абсолютного качества в нем проявляется реальность, с которой коммунизму приходится бороться, противопоставляя себя мещанскому благополучию, как к этому призывал качественный иудаизм в своей завершенности обществом ессеев и сам Христос. Количественный иудаизм в форме капитализма отрицает свой качественный иудаизм и свое абсолютное качество, таким образом, постоянно противопоставляя себя своему Богу и коммунизму. Страшные проклятия Иеговы своему народу, поэтому не случайность, а закономерность, в которой зафиксировано противостояние Богу.

Капитализм – это та реальность, которая проявляется в коммунизме и всячески стремится разрушить его. Гениальность Сталина проявилась в противопоставлении капитализму через осознание православного основания коммунизма СССР. Говорит Сталин: «Для коммунизма нужно самоотречение, воздержание от текучих и непостоянных сладостей жизни, отказ от мещанского благополучия. Нужно всенародно решиться на голод, на кровь, на всякие лишения в течение многих лет, нужно слишком «верить в невидимое как бы в видимое, в желаемое и ожидаемое как бы в настоящее», чтобы решиться завести у себя коммунизм. Вы думаете, это возможно там, где жена, дети, собственный теплый угол и обеспеченный кусок хлеба дороже идей?... Мещанин никогда не будет революционером. Революция, это - вся новая жизнь, новая душа, новое божество, и она требует подвига, аскетизма, послушания и авторитарности!... Единственно, где остался еще идеализм в мире, это у нас, в СССР. Европа и Америка слишком погружены в свою торгашескую жизнь; они слишком материалистичны. Никакой Бергсон и Гуссерль не видят и во сне тех глубоких мыслей и чувств, которые ежедневно переживает у нас самый последний мещанин... Может ли сравниться какой-нибудь Гегель или Кант, повторяю, с нашим самым последним мещанином, старушкой, подростком, не говоря уже о сознательных, о мыслящих, не говоря уже о вождях, и сравниться - именно по философской глубине? Нет, мировому мещанству не под силу наш идеализм. И только СССР - очаг подлинно живого, воодушевленного идеализма! ..» (Сталин). (<Встреча> - Лосев А.Ф. Жизнь. Повести, рассказы, письма. СПб, 1993, с. 121-122)

Коммунизм в СССР остается на уровне непосредственного освоения пространства, о чем свидетельствует приоритетность реалистического искусства и отрицание искусства абстрактного как не имеющего конкретного положительного содержания и не выявляющего смыла исторического развития. Также и философское мировосприятие полностью соответствует непосредственности фундаментальной науки с ее фундаментальным материализмом, утверждающим, что все начинается с материи.

С женской эмансипацией в СССР проблем нет: женщина равна мужчине.
(И. Дунаевский, В. Лебедев-Кумач - Идем, идем, веселые подруги! a-pesni.org/drugije/dunajevskij/idemidem.php. Расти страна, где волею единой. Народы все слились в один народ, Цвети страна, где женщина с мужчиной. В одних рядах, свободная, идет! 1937).
Женщина-труженник, женщина-творец, женщина-мать … Но не женщина для удовлетворения половых физиологических потребностей, как это все более утверждается на Западе, все более акцентирующем ее животную генетическую сущность.  (В СССР секса нет — Википедия. https://ru.wikipedia.org/wiki/В_СССР_секса_нет. «В СССР секса нет» — крылатая фраза, источником которой послужило  высказывание одной из советских участниц телемоста Ленинград — Бостон  ...). У Запада это заявление вызвало саркастические насмешки, ведь Запад не может этого понять и напрямую ассоциирует любовь с сексом.

Но, как пишет В.Россман, по «правилам русского Эроса, всякая любовь деградирует, приобретая телесные формы…Платоническое сознание, нашедшее свое яркое воплощение в советском народном викторианстве, идентифицировало телесную любовь с блудом и противопоставило ей любовь совсем идеальную, платоническую». [В.Россман. «Платон как зеркало русской идеи»]

Это значит, что России еще предстоит пройти весь путь западного падения от всеобщей любви до эгоистического секса, удовлетворяющего физиологическую потребность человека-животного и снять эту низменную бессовестную – бесчестную материальную потребность в своем высшем абсолютном качестве платонической любви.

Коммунизм в России совершил качественный скачок от эгоизма к всеобщей любви, пропустив состояния половой любви и родовой любви, которые Вечность явила на животном и человеческом уровнях развития как обязательные этапы для освоения не только чувств, но и пространства на уровнях единичности, особенности и всеобщности. (Первобытные пространственные искусства - Философия ...www.newtheory.ru/.../2-pervobitnie-prostranstvennie-iskusstva-t941.html).

Борьба с эгоизмом трудна, и, может быть, метод биологической эволюции является единственным, осуществляемым на генетическом уровне. Как говорил Шопенгауэр, «Эгоизм по своей природе безграничен: … все для меня, и ничего для других…Эгоизм колоссален – он возвышается над миром. Ибо, если бы каждому отдельному человеку был предоставлен выбор между его собственным уничтожением и гибелью всего прочего мира, то нет нужды говорить, куда в огромном большинстве случаев склонился бы выбор» [Шопенгауэр 1992 196].

Коммунизм и сексуальная революция соединяются у Сартра. И это соединение оказывается не случайным, а необходимым вследствие отрицания коммунизмом частной собственности, а вместе с этим и отрицанием эгоизма. «Сартр переосмысливает марксистскую концепцию социально-исторической практики в духе идеи «экзистенциального проекта». В 1-м томе «Критики диалектического разума» Сартр ограничивается изображением формирования социальных групп и институтов на основе индивидуальной практики. Это – «непрестанная борьба живительной «аннигилирующей» силы индивидуума с мертвящей материей безликого множества».

Когда Сартр представляет коммунизм в его сексуальной особенности, то, очевидно русский менталитет с его возвышенным отношением к половой любви должен сыграть свою роль не только потому, что определился в практике коммунизма, но и вследствие своих исторически сложившихся традиций. Русский интеллект способен и готов вознести это чувство на высочайший эмоциональный уровень.