Вопреки генеалогической схеме, намеченной Энгельсом, русские большевики были наследниками «линии Платона», а не «линии Демокрита»…
В ходе революции они сражались на стороне духа и идеи против всего материального: социальных классов, богатства, доминации экономических интересов, чувственности, материальных привязанностей.
В. Россман [1]

Приведенное в эпиграфе высказывание русско-американского философа Вадима Россмана, кажется, утверждает идеализм марксизма только по отношению к русским большевикам. Но ведь они, эти русские большевики воплощали в жизнь учение Маркса - Энгельса, по сути, превратив в догму, разработанный ими диалектический и исторический материализм.
То, что Россман сказал о русских большевиках, осуществивших теорию Маркса - Энгельса практически, можно, следовательно, отнести и к теоретической части марксизма, и к идее коммунизма вообще.
Россман еще более акцентирует идеализм русских большевиков, соединяя его с русским православием и, тем самым, расширяя идею коммунизма до ее представления как религиозного идеала человечества. «В этом смысле гностический бунт против материи Октября 17-го стал квинтэссенцией всей русской истории». [2]. Православие, характеризующее восточное христианство, является основным непосредственным христианским процессом, начатым с качества Христа и уходящим в бесконечность будущих времен, определяя всю историю человечества. Августин блаженный расширяет понятие христианства, отождествляя его с человеческим качеством. «То, что называется теперь христианской религией, существовало и у древних, да и с самого начала рода человеческого, еще до того, как воплотился Христос. С этого же момента истинная религия, которая существовала, стала называться христианской» [3].
Августин определяет христианство как общечеловеческий идеал, к которому как к «граду божьему» от «града земного» нужно приближаться бесконечно: «град земной основан на любви к себе, вырастающей до отрицания Бога, град небесный – на любви к Богу, вырастающей до отрицания себя». [4]. Возможно здесь – в отрицании марксизмом бога кроется его материализм? И если посмотреть на отрицание бога шире, то это будет отрицание человеческого качества, поскольку оно у Августина отождествлено с человеческим качеством.
Но в марксизме человеческое качество не отрицается, а, наоборот, утверждается: «Человек – это звучит гордо!» (М.Горький). «И ренессансная, и Советская культура несли в себе мощный потенциал общественного развития, ибо были связаны с идеей нового Человека» [5]. Идеальный единичный-случайный богочеловек оказывается полностью снятым во всеобщности-необходимости человека. Бог оказывается реализованным на уровне всеобщности, снятым в каждом человеке. «Русский идеал морали также трансцендентен и также основан на идее жертвенности. Русская мораль по сути распространяет мораль платоновских философов-царей на весь народ» [6].
Поэтому советское государство стремится из каждого человека сделать святого, приучая его к минимальному удовлетворению материальных потребностей и всячески стимулируя развитие потребностей духовных. Так животные чувства снимаются в послечувстве всеобщей любви ко всему человечеству.
1). Родовая любовь бесконечно исчезает в любви к государству (пример – Павлик Морозов).
2). Половая любовь устремляется к платонической. (Русская душа – платоничка» [7]. Запад этого не понимает и поэтому считает, что «у русских нет секса». Просто русские не желают опускать любовь до уровня разумной физиологической необходимости.
3). Эгоизм как чувство вообще лишается права на существование и с ним борются не менее ожесточенно, чем это делал Моисей, когда сорок лет водил евреев по пустыне до тех пор, пока их состав полностью не обновился.

Итак, материализм оказывается той несомненной естественной реальностью, в которую возвращена идеальность бога, и материализм – основа, с которой начато восхождение к идеальности коммунистического социума.
Материализм марксизма можно было бы понимать как необходимость перехода от западнохристианской теории идеального христианского социума (Августин, готические коммуны, социальные утопии, Маркс) к практической перестройке сознания человечества – его освобождению от материальной зависимости (собственность) через соединение с материальностью и ее последующее снятие в идеальности коммунизма.
Такая практическая реализация марксизма и была осуществлена соединением теории с материальным основанием – пролетариатом, еще не развращенным богатством и поэтому вполне соответствующим христианской морали.
Материализм марксизма можно было бы понять как переход от теоретической идеальности к практической материальности, если бы этот переход был осуществлен не единично-случайно («в одной, отдельно взятой стране»), а всеобще-необходимо, то есть снял бы в себе не часть основания – пролетариат, а все основание - капитализм и утвердил коммунизм сразу во всех странах (или почти во всех), как это и предполагали классики марксизма.
Но материальное основание западного христианства (за исключением пролетариата, которому нечего было терять, «кроме своих цепей») категорически отвергло марксизм, а вместе с ним и коммунизм и вступило с ним в бескомпромиссную борьбу. «Советский Союз, как и его Петрову предшественницу, можно считать русской православной мировой державой, которая цепляется за жизнь, нарядившись в западные одежды для удобства и маскировки. Стоя на этой позиции, коммунизм можно рассматривать как идеологический заменитель восточного православного христианства, за который ухватились в пику либерализму, потому что либерализм – это западная правоверность, тогда как коммунизм, хотя и западного происхождения, есть в глазах Запада отвратительной ересью» (перевод А.Тойнби с украинского языка мой). [8].
И в этой борьбе коммунизма и капитализма стало ясно, кто действительно идеалист, а кто материалист. Практическое основание теоретического западного христианства – капитализм, оказалось крайне противопоставленным христианству. Капитализм явил себя не только как апологет материальности, но и как принципиальный эгоист. Вспомним, как Гегель скептически относился к Христу и его учению и как Шпенглер оценивал Христа. Новая религия «самое презренное возвела в высшее, превратила в знамя» [9]. «Изречения Иисуса… - это изречения ребенка, оказавшегося в чуждом, позднем и больном мире» [10]. «Разве можно чем-нибудь помочь душе, отказавшись от собственности? [11].
Католицизм и протестантство вполне соответствуют капитализму, поскольку утверждают, что богатство и богатые угодны богу. «Нравственный императив получает санкцию как религиозной традиции, так и современного секулярного интеллекта. Нужно ли говорить, насколько это актуально в ситуации, когда западная цивилизация наряду с кризисом исторического христианства на глазах переживает утерю и своей нравственной одухотворенности, оставаясь христианской лишь по названию, по унаследованным институтам, но не по духу?» [12]. «Безрелигиозность Запада не отменяется множественностью упоминаний слова «Бог» в средствах массовой коммуникации и в официальных мероприятиях – она коренится в господствующей там чувственно-эгоистической системе ценностей» [13].
С практической реализацией коммунизма в СССР произошло разделение на послехристианское состояние человечества, покончившее с материальной зависимостью – собственностью (начиная с собственности своего тела), и на дохристианское состояние, утверждающее материальную зависимость. Отсюда здоровый оптимизм коммунизма и болезненный пессимизм капитализма. «Коротка и беспомощна жизнь человеческая: на человека и на весь его род медленный и уверенный рок безжалостно опускает завесу тьмы. Слепа к добру и злу, равнодушна к разрушению, всемогущая материя проходит своим неумолимым путем» [14].
Грандиозность исторического перехода человечества к послехристианскому состоянию сравнивают с Возрождением, но этот переход намного значительней Возрождения и, может быть даже значительней исхода евреев из Египта под руководством Моисея, поскольку кардинально изменяет мир. «Как Советская эпоха, так и эпоха Ренессанса по масштабам того великого и мирового социально-культурного переворота, который являла каждая из них, не соизмерима ни с какими другими эпохами в истории человечества, разве что только друг с другом» (А.А.Булавка) [15].
Но Христа и его учение не признавали тогда, не признают его и сейчас в интерпретации К. Маркса, который представил религиозный идеал Христа на уровне научной идеи – знания. «Пусть, - заявлял Луначарский, - истинная любовь к Марксу, восторженное удивление перед его гением не помешают его делу расти. Не может застыть в догму последняя великая религия, подаренная титаном-евреем пролетариату и человечеству» [16].
Не признают его, прежде всего, те, кто не хочет отделить человеческое от животного, для кого потребности тела представляются более значительными, чем потребности духа. Так утверждается приоритетность эгоизма, половой любви, родовой любви по отношению к любви всеобщей/ Это ведет к человеческой распущенности и к превращению человека в животного, тем более страшного, что он обладает разумом как средством для реализации своих низменных целей. «Европейская цивилизация – я это повторяю постоянно – автоматически создала бунт масс. С одной стороны этот бунт есть необычайно положительное явление; мы уже говорили, что бунт масс вызван неимоверно выросшими возможностями современной жизни. Но обратная сторона этого явления ужасна; с этой точки зрения бунт масс это ни что иное, как полная деморализация человечества» (перевод с украинского языка мой) [17].
Любовь – то, что придает смысл человеческому существованию, а подмена высшего чувства-послечувства всеобщей любви разумной необходимостью ведет к утрате смысла, поскольку при этом исчезает различие между добром и злом, определенное христианством. В послечувстве всеобщей любви разум снят и превращен в средство реализации высшего – религиозного смысла - смысла мироздания.
Смысл мироздания – смысл вечности есть самосохранение, выраженное эмоционально-качественно в послечувстве всеобщей любви. Субъективность – сама вечность, снявшая в себе естественную материальную конечную реальность и заменившая ее на, соответствующую вечности, искусственную знаковую реальность-объективность. Субъективность двигалась от единства со своей непосредственной знаковой-языковой реальностью к ее снятости в послечувстве объективной всеобщей любви. Говорят, что чувства не нуждаются в словах. Тем более это относится к их высшему проявлению в исихазме.
Дохристианское основание, представленное капитализмом, делает биологический естественный отбор принципом развития человеческого общества. Но представляя этот количественный принцип как условие выживания, дарвинизм упускает из виду качественный биологический принцип, который, собственно, и определял направленность развития от растительного предчувства красивого, через три животных чувства: любви к себе, любви к другому и любви родовой в бесконечном приближении к любви всеобщей – человеческой. Так субъективность осваивает и подчиняет себе материальность, обеспечивая не только свое выживание, но и утверждение вечности.
Для того, чтобы понять смысл мироздания, нужно приблизиться к его основанию, чего не сделал диалектический материализм, остановившись на количественном определении материи, существующей вечно и бесконечно. Лейбниц в свое время определял материю как количество. [18]. Это количество – материя, как будто никак не определено качественно, и, следовательно, лишено смысла, который задает направленность развития.
Энгельс, возражая Дюрингу, утверждает, что единство мира состоит не в его бытии, а в материальности, «ибо сначала мир должен существовать, прежде чем он может быть единым» [19].
У Энгельса качество и количество соединены в исходном понятии – материи. Если материя – количество и условие существования, то единство – это качественная – внешняя определенность существования. Материальность в этом качественном определении выделена и противопоставлена нематериальности, а существование – несуществованию.
Что раньше, больше и значительней: материальность-существование или нематериальность-несуществование? Здесь сразу же нужно оговориться: нематериальность-идеальность существует – это наше сознание, например, не говоря уже о времени, движении, субъективности. Идеальность, следовательно, сама есть существование и признается марксизмом как производная от материальности: в материальности есть нечто такое, что дает начало идеальности, превращает материальность в идеальность.
Идеальность противопоставлена материальности только в основном вопросе философии, а на самом деле едина с материальностью - существованием и есть то, что определяет единство мира. Но диалектический материализм не признает идеальности качества, утверждая при этом, что «Качество – это целостная характеристика предмета или явления» [20].
Определение качества в структуре дает, однако, идеальную качественную определенность. «Качество можно рассматривать так же, как единство структуры и составляющих ее элементов» [21]. Когда Энгельс утверждает, что «Существуют не качества, а только вещи, обладающие качествами», он тем самым определяет чистую качественную идеальность закономерностей формообразования структуры и количественную материальность «составляющих ее элементов» в их структурном единстве. [21]. «Качества объективны, как объективны сами предметы и явления» [22].
Здесь объективность является знаковой искусственной реальностью качества, и эта знаковая реальность отождествляется с естественной материальной реальностью предметов и явлений.
Мы видим, однако, что существует принципиальное различие между научной теоретической деятельностью, имеющей объективную-знаковую реальность, и материальным производством, а также искусством, которые имеют естественную-материальную реальность.
Обычно объективность соединяется с субъективностью, определяющей органическое бытие. Но закономерности формообразования, хотя они и возникают значительно раньше субъективности, также объективны, то есть нематериальны, но, тем не менее, существуют в своей искусственной знаковой реальности. И тогда возникает мысль: а может быть само основание существования – несуществование есть также искусственная – знаковая реальность? Если несуществование не существует и получает определенность лишь в существовании, то тогда оно действительно, только знак символ – ничто. Ничто есть объективность - искусственная знаковая - символическая реальность.
В объективных закономерностях снята знаковая реальность ничто.
Качество-единство возникает из своего несуществования, сняв его в себе и превратив в свою собственную искусственную реальность. Это соответствует тому определению качества, которое дано Гегелем. [23].
Откуда же тогда берется материя и материальность – естественная реальность? Материя имеет качественную определенность, судя по высказыванию Энгельса, поскольку «Действительное единство мира состоит в его материальности». [24]. Качество-единство и количество-материя в этом высказывании нераздельны и одновременны. «Когда речь идет о качестве, имеется в виду, прежде всего, предмет или явление, взятые в целом» [25].
Очевидно, в марксизме не признается абсолютное качество, признается только относительное – количественное качество или такое, которое как угодно близко приближается к абсолютному качеству, но никогда не достигает его. Таково бесконечное-количественное завершение качественного процесса. Но тогда качество в своем начале оказывается абсолютным качеством, поскольку «с качественной стороны абсолютно прерывается чисто количественное постепенное движение вперед» [26]. «Оно (качество) появилось, таким образом, не из предыдущего, а непосредственно из себя» [27]. Для такого понимания качества оказывается безразличным, будет реальность искусственной-знаковой или естественной-материальной потому, что реальность как количество здесь полностью исчезает в качественной абсолютной непосредственности. И тогда действительно, по Ленину «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности» [28].
Получается, что материя отождествляется со знаком-объективностью в начале мирового процесса и в его завершении органическим бытием, как это убедительно представлено языковой знаковостью генетического кода, затем пространственно - биологической формой и, наконец, знаковой всеобщностью человеческого мышления. Собственно материя – естественная реальность, выделенная и противопоставленная знаку, это оформленная материя неорганического бытия. Так моделируется субъективностью мировой процесс, начиная с непосредственности органической химии, через биологическую особенность, к всеобщности послебиологического человеческого качества – сознания.

С «точки зрения христианства подлинный демиург – тот, который создает не только оформленную структуру материи, но и самое материю. Другими словами, демиург творит мир из ничего»  (Лосев А.) [29].

Качество как единое, главное, определяющее весь процесс, имеет свой типичный качественный переход из своего несуществования в свое существование – скачок. Правда диалектический материализм не так категоричен как Гегель [30] и допускает плавный-количественный переход в иное качество. Но также поступает и Гегель, показывая возникновение качества-бытия через становление, это отметил уже Шеллинг.[31].
Согласно допущению об эволюционном возникновении качества, можно не фиксировать качественное начало мира, а представлять его бесконечно удаленным и исчезающим во времени. Все же такое толкование качества как постепенного перехода представляется сомнительным и свидетельствует, скорее, о трудности выявления качественного начала. «Примером постепенного скачка, охватывающего многие тысячелетия, был процесс становления человека»? [32]. «При всей постепенности, переход от одной формы движения к другой всегда остается скачком, решающим поворотом» [33].

Тем не менее, утверждение восходящей направленности развития мироздания «восхождение от низшего к высшему» [34] предполагает начало. Развитие от простого к сложному есть количественное определение качественного процесса мироздания: нечто простое качественное-непосредственное усложняется количественно и, по сути, есть количественное определение идеально завершенного исходного качества.

Возникает вопрос: когда начинается развитие, как далеко от исходного единства качества с количеством? «Отдельное движение, говорил Энгельс, стремится к равновесию, но движение в целом снова уничтожает это равновесие» [35]. Такое полное равновесие возможно только при отсутствии процесса - снятости количества, соединенности начала и конца процесса, исходной фиксированности качества в Вечности.
Как уже было сказано, диалектический материализм не признает качественной абсолютности, которая возникает в начале всякого процесса вследствие идеальной - полной снятости количества, поскольку такое признание начала как будто ведет к абсолютному идеализму Платона.

Платоновская исходная качественная предзаданность смысла - благо, идеальной формы (эйдосы), идеальной завершенности всего будущего количественного процесса вообще присутствует в качественной непосредственности и есть то равновесие, та фиксация качественной завершенности, о которой говорил Энгельс. Качественное начало характеризуется полным исчезновением количества в результате скачка, что делает качество абсолютным-идеальным, лишая его количественной реальности. Качественное начало образно представлено О. Мандельштамом:

Быть может прежде губ уже родился шепот,
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.

Нам с нашим сознанием нетрудно представить такое качественное начало, поскольку задумывая что-то новое, мы в своих мечтах видим его уже идеально завершенным, а когда после долгой количественной доводки - количественного совершенствования осуществляем свою мечту на практике, то оказывается, что она, как правило, все еще далека от исходного идеала и может лишь бесконечно-количественно приближаться к нему.

Качество в своей исходной непосредственности – просто мечта, эмоциональная мажорная завершенность, смысл, который задает всю будущую количественную деятельность по ее осуществлению. Такое понимание качественной непосредственности соответствовало бы благу, определяющему мир Платона, если бы оно не было «за пределами существования, превышая его достоинством и силой» [36]. «Вопрос же о том, откуда это благо, для Платона – вопрос бессмысленный» [36].

Но за пределами существования – только несуществование… Возможно Гегель, представляя ничто абсолютным духом, помнил о Платоне, выводившим благо за пределы существования? Такой завершенный и определенный абсолют может быть только результатом развития мироздания – всемогущим богом. Но и тогда абсолют несуществования должен быть полностью снят в абсолюте существования и получить в нем свою всеобщую определенность.

Не может существование так печально завершиться возвратом в ничто как это полагает Гегель: «Развертывание абсолютного – это его собственное действие и при том такое, которое также начинается с него, как и приходит к нему» [37].
Несуществование не существует, а вместе с ним не существуют и любые его
определения.
Когда-нибудь и качество нашего мироздания достигнет такого же божественного всемогущества.

Представление качественной непосредственности в нашем сознании соответствует качественной непосредственности мироздания. Это желание и оно единично-случайно, неповторимо, эмоционально, мажорно, есть чистый смысл, лишенный какой-либо внешней определенности, то есть такой, который предшествует эйдосам Платона и есть просто благо. Мы называем это состояние идеальной свершенности счастьем. В эйдосах качественный смысл уже получает внешнюю количественную определенность. «Признание положения о том, что количество в определенных отношениях выступает как бы внешним моментом для предметов и явлений» [38], таким образом, подтверждается. Количество создает переход от чистой идеальности к пространственной реальности, потому, что количество реально.

Маркс полагал переход к практике коммунизма как всеобщий-необходимый. Ленин представил этот переход как качественный или единичный-случайный. «Ленин провозгласил «непреложный вывод» о победе социализма «первоначально в одной или нескольких странах» [39]. Для классиков марксизма практическая реализация их идей в России оказалась действительной случайностью вследствие снятия религиозного-христианского качества в научном коммунизме. Западное особенное христианство официально выделилось из непосредственного – православного христианского процесса в 1054 году и вернулось в него в 1917 году, определив себя на уровне всеобщности. Так в практической реализации западного христианства проявилось его православное основание.

Определенностью мира является существование, противопоставленное несуществованию и ограниченное им. Несуществование существует только как противоположность существованию. Несуществование существует только благодаря существованию. Несуществование существует в существовании.

Несуществование не существует до существования!

Ничто входит в существование и лишает его абсолютности, оконечивает его. Существование ведет борьбу с несуществованием внутри себя. Существование – качество мироздания, несуществование – его количество. 

Несуществование как количество оказывается полностью снятым в единичности-случайности скачка так, что качество в своей исходной непосредственности есть Вечность – идеальная абсолютная завершенность качества существования.

Таков абсолютный результат скачка, который может быть определен как чистая эмоциональность, поскольку в нем снята логическая количественная последовательность. Эмоциональность скачка крайне противопоставлена разумной постепенности, так что волнение по поводу исчезновении эмоциональности вследствие отказа от животных чувств безосновательно. Эмоциональность – это как раз то, с чего начинается мир и что определяет его смысл и смысл всего, что в нем находится.

Диалектический материализм соответствует христианскому вероучению своей оптимистической направленностью (развитие от низшего к высшему [40] и фактическим признанием качественной приоритетности («ведущее место принадлежит качеству», «коренные, качественные» изменения и др.) [41].

В диалектическом материализме сохранены и систематизированы достижения человеческой мудрости по освоению закономерностей мира и мышления. Одним из основных достижений является признание трехчастности развития: «процесс характеризуется трехчастностью диалектического цикла, имеет три стадии: первая – исходный пункт, вторая – отрицание исходного пункта и третья – отрицание отрицания» [42].

Интересно понимание троичности пифагорейцами: «Так, все, что в природе вещей имеет начало, середину и конец, они по такой его природе и виду называют Троицей, и все, в чем есть середина, считают троичным, и все, что совершенно, - тоже; все совершенное, говорят они, исходит из этого начала и им упорядочено, поэтому его нельзя назвать иначе чем Троицей; и, желая возвести нас к понятию совершенства, они ведут нас через этот образ» [43].
«Гегель даже говорил о несовершенстве человеческих знаний там, где исследуемое явление невозможно подвести под тройственную форму» [44]. Сам Гегель использовал эту форму, иногда без понимания фактического процесса, как это произошло у него с выделением иудаизма из Библии и разрушением ее структуры, ради создания искусственной троичной системы «Религии духовной индивидуальности» [45].

Если рассматривать всякий процесс мироздания как качественный, то трехчастная структура возникает сама собой. Такой структурой оказывается сама система трех основных законов диалектики в ее единстве с фактической реальностью. Качество едино с количеством в крайних частях и противопоставлено количеству в средней части процесса. В средней части выявлены фундаментальные противоположности мироздания - качество и количество.

Качество развивается в реальности старого качества (закон единства и борьбы противоположностей) от исходной идеальной единичности-случайности, через особенность средней части (закон перехода количественных изменений в качественные), к результирующей всеобщности-необходимости (закон отрицания отрицания, возвращаясь к своему началу и таким образом определяя его. [/b]

Так христианский процесс характеризуется единством качества-христианского состояния и количества – дохристианского состояния в первой-православной части, опосредствованием христианского и дохристианского состояний во второй – особенной части, представленной западным христианством и его материальным дохристианским основанием и, результирующим единством качества и количества в третьей части (коммунизм), что и может быть осознано как возврат идеальности к единству с материальностью.

Современные философские теории капитализма не выдерживают никакого сравнения с диалектическим материализмом. По отношению к его монументальности они представляются просто «местечковыми», выполненными «на злобу дня». Это касается, прежде всего, всеразрушающей - деструктивной философии постмодернизма, которая распространяет катастрофически углубляющуюся болезнь капиталистического общества на все мироздание.

Та демократия, которую настойчиво навязывают развитые капиталистические государства другим странам, характеризуется всяческим поощрением человеческих слабостей, дьявольски изощренным провоцированием в человеке материального - животного начала вплоть до фрейдистских подсознательных комплексов Эроса-Танатоса.

Вадим Россман сравнивает идеальное платоновское государство с современным капиталистическим государством, выявляя, таким образом, причины его социальной деградации. «В «Государстве» Платон разделяет всех граждан на три категории. Во главе государства находятся философы-цари.… За ними следуют воины-стражи.… После них идут ремесленники и торговцы. Нетрудно заметить, что пирамида власти Платона – это перевернутая пирамида власти западного общества. В капиталистическом обществе на вершине пирамиды располагаются торговцы (генеральные директора крупнейших корпораций); за ними следуют ремесленники (включая ремесленников и программистов…); за ними военные, и уже потом, в поддонных слоях общества, располагаются философы-цари и прочие гуманитарии. В противоположность западной пирамиде власти даже постсоветская русская иерархия сохраняет некоторую верность платоновской идеократии» [46].

«Платон так и не смог найти правителя в Греции, который попытался бы воплотить его идеалы. Советская Россия стала первой и единственной инкарнацией его проектов» [47]. «В наиболее чистом виде параллелизм между неоплатоническим видением вселенной и русским видением социально-политического космоса обнаруживается в сталинском СССР. Понимание ступеней «Небесной Иерархии» Дионисия Ареопагита проливает новый свет на политическую феноменологию Советской России. Так, нетрудно заметить вполне очевидные параллели между ступенями Дионисия и политической онтологией сталинского Советского Союза. В этой системе координат категория Родины соответствует неоплатоновскому Единому… Сам Сталин – это Логос или Нус. Партия - София или мировая душа» [48].

«Этические идеалы Платона трансцендентны. Платон предвосхищает в этом плане христианство. Высшие моральные идеалы не создаются людьми; они не связаны с традициями и обычаями конкретных обществ. Эти идеалы вневременны и сверхчеловечны. Образец высшей морали представлен философами-царями. У них нет частной собственности и личных интересов; вся их жизнь посвящена служению идеалу; они жертвенны и самоотверженны. Нравственность чужда материальному началу, и ее наличие прямо пропорционально подавленности чувственных влечений. В законах необходимости не возникает, так как три добродетели, приличествующие каждому из сословий, - мудрость, мужество и воздержанность, - позволяют осуществить все те функции, которые обычно возлагают на юридическую систему» [49].

Так что же все-таки марксизм – материализм или идеализм? После проведенного анализа этот вопрос представляется попросту некорректным. Как было показано, эти, казалось бы, противоположные понятия соединяются и взаимоснимаются в качественном начале. Всемогущий бог, абсолютный дух, абсолютная идея, также сняты в качественной непосредственности такого начала. Если мы верим в существование всемогущего бога, то и тогда должны представить процесс существования в целом, будучи уверенными, что и всемогущий бог начинал единично-случайно с ничто и достиг всемогущества преодолев свой бесконечный-количественный процесс.

Русское мессианство, качественно заданное непосредственным христианским процессом продолжается и будет продолжаться вечно. Не напрасно России дана такая огромная территория, потенциально защищающая ее от какой-либо внешней агрессии. В условиях, когда идеал Христа всячески искажается или отвергается совсем, Россия оказывается единственным государством, способным защищать и сохранять христианское качество в его непосредственной идеальной завершенности.

В СССР коммунизм характеризовался качественной непосредственностью, статической фиксированностью, догматичностью. В Китае коммунизм реализуется на уровне особенности – снятости в нем капитализма и противопоставлением в этой определенности внешнему капитализму. О том, что это противопоставление успешно, свидетельствуют темпы развития Китая.

Может быть коммунизм, чтобы определиться на своем уровне всеобщности, должен освоить и снять в себе весь мировой религиозный процесс, начиная с китайской религии меры.

Но и тогда остается фундаментальный первобытный религиозный процесс (тотемизм, анимизм, колдовство), который задает ритм всему историческому развитию человечества.

Первый этап, соответствующий тотемизму (собственность-вещизм), эгоизму и освоению пространства бытия на уровне содержательности и материальной непосредственности, завершается в наше время.

Начат переход к следующему историческому этапу, который соответствует анимизму первобытного матриархата, половой любви и освоению пространства бытия на уровне особенности – выделением и акцентированием формы.

Третий этап определился религией колдовства, которая будет соответствовать человеческому всемогуществу, чувству родовой любви и освоению пространства бытия на уровне всеобщности в закономерностях формообразования. Так будет осуществляться бесконечное-количественное приближение к идеалу Христа, заданное всеобщей любовью.

Литература

1. Вопросы философии. №4. 2005. С.41.
2. Там же.
3. Шпенглер О. Закат Европы. Кн.2. Минск, 1999. С.691.
4. Кунцман П., Буркард Ф., Видман Ф. Философия, dtv-Atlas. М., 2002. С.71.
5. Вопросы философии. №12. 2006. С.47.
6. Вопросы философии. №4. 2005. С.46.
7. Там же. С.50.
8. Тойнбi А. Дослiдження iсторii. Т.2. Киiв. 1995. С.143-144.
9. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.2. М., 1977. С.289.
10. Шпенглер О. Закат Европы. Кн.2. Минск, 1999. С.271.
11. Там же. С.280.
12. Вопросы философии. №4. 2006. С.14.
13. Вопросы философии. №9. 2005. С.146.
14. Рассел. Б. Словарь разума, материи, морали. М., 1996. С.318.
15. Вопросы философии. №12. 2006. С.48.
16. Замалеев А. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. С.245.
17. Хосе Ортега-i-Гасет. Вибранi твори. Киiв. 1994. С.91.
18. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.261.
19. Диалектический материализм. М., 1972. С.34.
20. Там же. С.138.
21. Там же. С.136.
22. Там же. С.137.
23. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.463-464.
24. Диалектический материализм. М., 1972. С.34.
25. Там же. С.139.
26. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.464.
27. Там же. С.463.
28. Диалектический материализм. М., 1972. С.40.
29. Лосев А. История античной философии. М., 1989. С.163.
30. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.1. М., 1970. С.464.
31. Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966. С.196.
32. Диалектический материализм. М., 1972. С.148.
33. Там же. С.149.
34. Там же. С.53.
35. Там же. С.57.
36. Кунцман П., Буркард Ф., Видман Ф. Философия. dtv-Atlas. М., 2002. С.39.
37. Гегель Г. Наука логики. В3т. Т.2. М., 1971. С.176.
38. Диалектический материализм. М, 1972. С.141.
39. Замалеев А. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. С.241.
40. Диалектический материализм. М., 1972. С.165.
41. Там же. С.142-143.
42. Там же. С.168.
43. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С.459.
44. Диалектический материализм. М., 1972. С.169.
45. Гегель Г. Философия религии. В2т. Т.2. М., 1977. С.571.
46. Вопросы философии. №4. 2005. С.44.
47. Там же. С.41-42.
48. Там же. С.40.
49. Там же. С.46.